Когда Халида Шейха Мохаммеда взяли в 2003 году в Пакистане, на снимке он выглядел, как рыночный торговец мандаринами, которого разбудили менты: лохматая голова, помятое лицо со щетиной, из-под майки выбиваются клочья волос на груди.
В начале июня он впервые с тех пор предстал перед шестью десятками репортеров, которых привезли в Гуантанамо на военном самолете, и выглядел куда опрятнее: отрастил длинную седую бороду и был одет не в грязную майку, а в белый тюрбан и белую мусульманскую робу.
Поскольку съемки в зале суда (строительство которого обошлось в 12 миллионов долларов) запрещены, в нем работает судебная художница Джанет Хэмлин, в складчину нанятая телекомпаниями.
Военные цензоры пропустили первый портрет Мохаммеда, но сам он его забраковал. "Ему нос не понравился", — объяснила художница, которая покорно принялась делать его меньше. Дело в том, что обвиняемым дали право утверждать свои изображения.
"Адвокаты настаивали, — объяснил представитель Пентагона Дж. Гордон. — Разве не замечательно, насколько мы готовы учитывать их пожелания?" Я бы предпочел, чтобы вместо этого душегубов подвесили на дыбу.
Мохаммед заявил военному судье на ломаном английском языке, что отказывается от предоставленных ему адвокатов и будет защищать себя сам. 10 марта прошлого года он признался, что был главным архитектором терактов 11 сентября 2001 года и собственноручно отпилил голову похищенному корреспонденту "Уолл-стрит джорнэл" Дэниэлу Перлу1, поэтому я бы и не настаивал.
Но судья, полковник морской пехоты Ральф Колманн, долго и терпеливо объяснял головорезу, что с адвокатом ему будет лучше, ибо речь все-таки идет о смертной казни.
"Это как раз то, чего я хочу, — заметил обвиняемый, которому на вид лет сорок с хвостиком. — Я давно уже стремлюсь стать мучеником".
Опять же: я бы с удовольствием предоставил ему такую возможность, причем не отходя от кассы. Мало того, что, по данным обвинения, никто иной, как Мохаммед, в 1996 году первым подал бин Ладену мысль послать шахидов угонять самолеты и потом обрушивать их на здания с живыми людьми, — он наставлял угонщиков прятать режущие предметы в ручной клади и потом перерезать ими горло стюардесс и авиапассажиров.
Его питомцы практиковались на верблюдах, овцах и козах. Чем судить, надо было отдать Мохаммеда на растерзание нашему обществу защиты животных. Его активисты как-то исподтишка порезали мне бритвой меховую куртку, а уж его-то, наверное, посадили бы за верблюдов на кол. А так Мохаммед еще переживет многих из нас, потому что процесс грозит затянуться надолго. Потом последуют многолетние апелляции.
Его судят вместе с четырьмя сообщниками, с которыми они увиделись сейчас впервые за много лет. Мохаммед уселся впереди всех и сразу начал наводить порядок, заставляя других тоже отказаться от защитников. В заднем ряду сидел маленький и очень худой Мустафа Ахмед Хавсави, который обвиняется в том, что финансировал сентябрьских угонщиков. По словам его адвоката майора Джона Джексона, Мохаммед запугивал Хавсави, требовал отказаться от защитников, а когда тот засомневался, строго спросил: "Ты что, теперь в американской армии служишь?"
"Он дрожал", — отметит в конце дня Джексон, имея в виду своего подопечного. В остальном, подсудимые вели себя непринужденно, шутили и улыбались друг другу.
Мохаммеда начинают судить через пять лет после ареста. В промежутке он сидел в тайной темнице ЦРУ и был одним из всего трех головорезов, которых подвергли знаменитой пытке водой. Как всегда, она имела быстрый и чудесный результат.
Приближенный бин Ладена Абу Зубайда, например, раскололся ровно через 30 или 35 секунд и после этого честно отвечал на все вопросы, что позволило предотвратить несколько терактов.
Халид Шейх Мохаммед, которого сокращенно зовут ХШМ, как будто он Хошимин, продержался дольше всех — от полутора до трех минут — и тоже запел, как птичка божья. С тех пор американцы никого не пытали и уже не будут — до следующего большого теракта, когда маятник качнется в другую сторону.
После этого террористы будут вспоминать пытку водой ностальгически.
В сентябре 2006 года ХШМа перевели в тюрьму в Гуантанамо, где его ждала райская жизнь. Заключенные всего мира могут о ней лишь мечтать. Там так хорошо, что я давно призываю ее закрыть.
Гуантанамо развращает террористов и плодит их эпигонов, которым тоже хочется покататься как сыр в масле. Головорезам регулярно устраивают киносеансы (наверняка чаще, чем нам в пионерлагере), преподают арабский, пушту и другие джихадские языки, потчуют их халяльным мясом и другими разносолами на выбор из шести разных меню.
Каждому моджахеду положено 4 тысяч калорий в день, поэтому они жиреют и заболевают диабетом. Больным готовят диабетические блюда, а травоедам — вегетарианские.
Как писал 4 июня в "Уолл-стрит джорнэл" бывший командующий Гуантанамо контр-адмирал Марк Базби, каждому узнику выдают постельное белье, форму, обувь, четки, молитвенный коврик, туалетные принадлежности и бутылочную воду.
И, конечно, Коран на их родном языке. Пять раз в день заключенные молятся под водительством избранного ими имама. В каждой камере есть стрелка, указывающая на Мекку. И наш мессия, и Маккейн хотят закрыть Гуантанамо, и тут я согласен с обоими: нечего баловать.
Понятно, что избалованные террористы постоянно гадят охране: то головой ударят, то ногой лягнут, то зубами укусят, то выплеснут в лицо коктейль из мочи и кала.
Вот я и говорю: надо закрыть Гуантанамо, но снаружи, и на замок, а потом разбомбить.
1 О Дэниэле Перле см. статью Марианны Шатерниковой "Затемнители моральной ясности" ("Чайка" № 15, 1-15 августа 2007 г.)
Добавить комментарий