— Вы хотите свободы? Тогда у вас не будет порядка.
— Вы хотите порядок? Тогда у вас не будет свободы.
И примирительный голосок:
— Это вечный конфликт, из-за которого погибли миллиарды муравьёв.
И шёпот:
— Самый лучший друг, это тот, кто может помолчать вместе с вами.
— Да, а самая умная жена, та, которая может молчать вовремя.
Мимо промчался стоя на божьей коровке рыжий муравей. Видимо он был известным певцом, потому что ему аплодировали. Он пел песню и в такт мелодии махал лапкой. Несколько строчек текста песни я уловил: «Я грех совершил, осу полюбил, a эта оса была хороша, но после она укусила меня. Я грех совершил, я осу утопил...».
Я видел, что некоторые муравьихи плакали.
Раздался грохот маленьких барабанов. Я услышал чьи-то слова: «Главный муравей пройдёт перед народом...».
Показалось шествие. Прилизанный муравьишко с усиками посылал воздушные поцелуи. Он заметил меня и спросил обо мне стоящего сзади него клопа с папкой. Тот прошептал в ответ. Прилизанный муравьишко нахмурился, но махнул мне лапкой индивидуально.
Он уехал в тележке, которую везли четыре божии коровки. А ко мне подползли два муравья с малиновыми глазами. Они одновременно разгладили усы «а ля Главный муравей» и хором сказали: «Один вопрос, как вы относитесь к нашей муравьиной куче?»
Я без обдумывания выпалил: «Положительно. С детства поддерживал ваше право на самоопределение, высоко ценил ваши народные танцы, ну, а разговоры о муравьином яде всегда считал подлой выдумкой реакционеров». Их малиновые глаза потеплели и стали чуть вишнёвыми. И опять они хором сказали: «Мы знали, что вы прогрессивный писатель, либерал с муравьиным уклоном. Так и передадим всем».
Я снова оказался в боковой пещерке, рядом с главным муравьиным туннелем. Ко мне боком вполз серый муравей. Он неожиданно чихнул и смущённо обтёр нос грязным листиком.
— Я, видите ли, приставлен к вам, помогать, видите ли, и консультировать в общих и щекотливых вопросах. Я, сударь, в прошлом сам пописывал бывало, так что, наверное, смогу понять вашей души стремленье.
И он как-то судорожно высморкался в тот же осенний листочек.
— Да, и потом буду сопровождать вас на встречах, вами намеченных.
— Позвольте, но я встреч не намечал. Я сам не знаю, как сюда попал. Откровенно говоря, я всё думаю, сон это всё, или действительно чудеса такие?
— Да нет, сударь, вы два года добивались встречи с муравьём Прошлого. И мы решили в конце концов такую встречу организовать. Главный сказал:
— А чего нам бояться, это же наша куча.
И серый муравей засмеялся по-муравьиному, тихо-тихо, чтобы никто его не слышал.
— Но вы знаете, сударь, этот противник режима, как раз перед встречей с вами сошёл с ума. Мы даже думали отменить ваш визит, но поразмыслили и решили слово держать. Видите ли, он что до сумасшествия, что после него говорит практически одно и то же. Так что если вы готовы, пройдемте со мной.
Мы вышли, серый сел в какую-то кибитку с двумя впряженными божьими коровками, а я пополз по туннелю. Он, а потом я, влезли в пещерку. Стены её были раскрашены крестиками и ноликами. В кровати, это был выдолбленный жёлудь, лежал худенький муравей. Он посмотрел на меня семитскими глазами. Я удивился и спросил:
— Разве у муравьёв бывают евреи?
Лежащий вздохнул:
— Я не еврей, но евреи бывают. Вот среди божьих коровок, я не встречал...
Серый сделал «гмых, понимаете ли», и добавил:
— Я с вами посижу, но вы не стесняйтесь. Он ведь тут навсегда...
— Простите меня, я сам не знаю, как сюда попал, но раз уж я здесь, то скажите, в чём же справедливость жизни?
Муравей чуть приподнялся, руки у него были связанны нитками, я рванул их и разорвал. Серый не шевельнулся. Сумасшедший муравей потёр лапки:
— Оставьте. Положительного ответа на ваш вопрос нет. Справедливость — это абстрактное понятие. А как вы знаете, абстрактное реально не существует. Знаете, что такое фата-моргана? Воображаемые картины... Это и есть справедливость. А жизнь? Ну, это же промежуток между тем как нас вынули и потом убили. И придумали этой закорючке красивое слово «жизнь». А её нет, есть только слово, а её самой нет.
— Ну, может быть, в каком-нибудь муравейнике она есть?
Муравей тоненько засмеялся. Его смех протыкал тоненькой иголочкой спёртый воздух.
— Все муравейники сделаны одной Персоной. Живут в них по-разному, одни лучше, другие хуже. Но справедливости и жизни нет нигде. Есть только эта закорючка, между выниманием плода и его смертью.
— А вы в Бога верите?
— Вот вы пришли, и я поверил. Вы и есть Бог, вы сорвали с меня путы, освободили временно меня. А когда вы уйдёте, меня снова свяжут. Боги приходят и уходят, а муравьи остаются.
— А для чего же жить?
— Не знаю. Для чего-то. Персона знает тайну, а муравьи её не знают. Поэтому они всегда остаются муравьями. Персона когда-то сказал им: «Будете, как Боги!» Но они не знают, как стать Богами. И я, конечно, не знаю, но когда-то догадывался. Поэтому я тут... Я наметил себе умереть после встречи с вами, т.е. завтра. Ответьте мне перед уходом... Любовь тоже Боги придумали?
— Мы, которые в вашем понимании боги, не придумывали это слово. Мы его знаем, но не знаем любви. Ну, в общем, здесь ситуация точно такая же, как со словом «жизнь». Слово «любовь» принёс вам и нам тот, кого вы называете Персона. Скажу по секрету, и он это слово не придумал. Любовь есть, она как цветок, может вырасти, а может и не прорасти. Может появиться и сразу засохнуть. Но она есть, и он слово «любовь» не придумывал. Возможно, даже он не знает, откуда оно появилось.
Серый зашевелился. Сумасшедший муравей произнёс «спасибо», я видел, что он уже собирается в путь, семитские глаза покрывались поволокой. Серый хмыкнул и произнёс:
— Свидание закончено... тьфу ты, встреча завершилась.
Мы выползли в туннель, добрались до моего места. Серый сказал:
— Знаете, обстановка в мире несколько натянута, поэтому мы не будем устраивать вам прощальную церемонию. Просто, провожу вас до выхода. И будем ждать вашего положительного эссе о нас. Знаете, наши муравьи очень щепетильные, если их надежды не сбываются, они очень сильно кусают того, кто не дал надеждам сбыться.
Я стоял над муравьиной кучей. Выползали и вползали её обитатели. Никто на меня не обращал внимания. А я обратил внимание на труп божьей коровки, её тащили два муравья с малиновыми бусинками глаз. Я разогнулся и пошёл дальше.
Как же там говорил Франсуа Вийон: «Я знаю всё, Я ничего не знаю...»
Добавить комментарий